Газета по-украински, 9 января 2019 года
10 человек погибли, более тысячи судебных решений и 3,5 тысячи задержанных. Такой результат двухмесячного противостояния во Франции. Движение «желтых жилетов», которое началось с 3% роста цен на топливо, в минувшие выходные пришло к очередной критической точке — попытки захвата государственного помещения. 5 января протестующие, взломав двери и окна, ворвались в одно из французских министерств.
Это было не первое столкновение. С начала акция сформировалась с элементами насилия. В первый день протестующие пытались пробиться в Елисейский дворец. В результате произошли и столкновения с полицией, и применения слезоточивого газа.
Один из законов протеста: насилие или останавливает протест (люди пугаются), или будет сопровождать акцию весь период, постоянно требуя повышать градус противостояния. Показательным стало то, что количество протестующих снизилось. Если 17 ноября в первый день протеста было заявлено о 120 тыс., то в минувшие выходные цифры просели до 25 до 50 тыс. человек.
Но уменьшение участников увеличило уровень агрессии с обеих сторон. Премьер-министр заявил о намерениях усилить ответственность за экстремизм во время акций протеста: запретить участие в них хулиганов и ношение масок.
И тут начинаются параллели с Революцией достоинства. Точнее с реакцией тогдашней власти на протесты. Напомню, что их восстановление в январе 2014 года — после традиционных для украинцев праздников — было простимулировано самой властью. А точнее — принятие парламентом «драконовских законов» 16 января, которые якобы направлялись против экстремизма (кстати, среди них и запрет балаклав). Киевские законы спровоцировали радикальных протестующих и привели к началу первой горячей фазы противостояния, которая продолжалась с 19 по 21 января. В результате мобилизация участников Майдана была не просто восстановлена после праздников, но переведена на другой — полумилитарный уровень.
Скажете — Париж не Киев. Да, хотя бы потому, что Янукович не шел на уступки, как это сделал Макрона. «Легитимный» решил давить. А Макрон сначала вывел из протестующих основную, хотя и инертную массу благодаря своим обещаниям.
Но в целом это не меняет законов протеста. Если компромиссами вывести из толпы инертную массу, в ней останутся только радикалы. Которых с одной стороны — ничего не сдерживает и не ограничивает, а с другой — и не поддерживает. Из-за собственной малочисленности они могут просто «рассосаться». И спровоцировав эту радикальную часть, протест не просто восстановится, он перейдет в другую — кровавую фазу противостояния.
Поэтому усиливать ответственность протестующих можно только тогда, когда сам протест или истек или власть уверена в своей победе. А не во время «игры». Если конечно ваша цель — преодолеть, а не разжечь насильственное противостояние.
Богдан Петренко
Газета по-українськи, 1 лютого 2019 року
Росія повільно скочується у кризу довіри до влади. За даними російського «Левада-Центр», у січні 2019 року 45% росіян висловили переконання, що країна рухається по неправильному шляху.
Варто доповнити ці цифри ще трьому показниками. Перше — цих 45% більше, ніж тих, хто вважає, що справи йдуть у правильному напрямку (таких 42%). Друге – останній раз таке співвідношення – коли розчарованих було більше – спостерігалось 13 років тому – у 2006 році. Вперше, за це час росіяни зневірились у владі.
І найголовніше – довіра до Путіна склала 64%. Недовіра – 34%. Останній раз такою низькою вона була у січні 2014 року, — перед тим як він почав віджимати Крим і вбивати «братів» в Україні.
Здавалось, нічого страшного. Особливо, якщо порівнювати з кризою довіри до влади в Україні. Але є ще одна проблема. В Україні криза довіри була практично завжди, і ніколи ця криза не вирішувалась за рахунок військового вторгнення на чужі території. А в Росії ця модель: «криза довіри до влади – війна – зростання довіри до влади» – неодноразово перевірена. Тим більше, інших ресурсів – насамперед економічних РФ не має – її запас міцності підмитий санкціями. І якщо не зробити щось, довіра знижуватиметься і далі.
А тут ще попереду переговори з Японією, де доведеться віддавати острови. У будь-якому випадку – Кремль неодноразово натякав на те, що віддасть Малу Курильську гряду. Піпл, який загодований імперськими цінностями це не прохаває.
Так, здавалось до виборів у Росії ще довго (2021 та 2024 роки). Але у Кремлі чітко усвідомлюють, що нести ахінею народу, в яку він віритиме, можна лише тоді, коли довіра вище за недовіру. Як тільки цей рубікон буде подоланий, відновити довіру до влади буде неможливо.
Тому Росії терміново потрібна загарбницька (або «асвабадітельна», якщо використовувати риторику російських ЗМІ) війна. Чи під загрозою Україна? В цьому році малоймовірно. Росіяни ставлять на прихід до влади політичним шляхом – участь проросійських партій у формуванні майбутньої коаліції. Але, якщо на якомусь етапі відбудеться збій і Москва зрозуміє, що проросійські сили не зможуть отримати нормальну підтримку, то загрози виникнуть і в нас.
Варто врахувати, що в Росії одночасно можуть розробляти багато стратегічних напрямків, а потім – обирати оптимальний, не виключено, що вони почнуть розкачувати когось зі (або й усіх) своїх сусідів. А їх, якщо відкинути країни НАТО і Китай (тобто, де вони можуть реально відгребти), — не так і багато.
Богдан Петренко
Газета по-украински, 17 января 2019 года
Количество зафиксированных преступлений по статье «теракт» в России снизилось в прошлом году на 13%, заявила Генеральная прокуратура РФ.
Это, конечно, можно рассматривать как огромное достижение власти. Но похоже, Кремль действительно начинает бояться терактов. По меньшей мере, он системно настаивает на «газовой версии» взрывов в Магнитогорске и Шахтах. Как бы там ни было, система власти, которая и строилась благодаря терактам, сегодня у них видит угрозу своего существования. Вероятно, чтобы убедить россиян в том, что поздний Путин — это эпоха безопасности внутренней стабильности.
Проблема в том, что «газовые версии» событий опаснее террористических. Поскольку в таком случае виновным является не Исламское Государство, Правый сектор или НАТО. Ответственность — на внутреннем разгильдяйстве и неэффективной системе управления. Поэтому сваливать вину уже не на кого.
Однако, даже если понимать статистику как высшую степень лжи, логика в заявлении Генпрокуратуры РФ о снижении террористических актов есть. Значительная часть граждан России (а точнее жителей оккупированных Российской империей автономных республик), которые ранее осуществляли сопротивление на территории РФ, поехали воевать на стороне Исламского Государства. Даже официально Москва признает, что в рядах ИД находится около 5 тыс. россиян.
Но сейчас, когда ИД разбита на 99% (по заявлениям Трампа), есть прямая угроза обратного процесса. Боевики начинают возвращаться на родину. Уже с огромным приобретенным военным опытом.
Часть «буйных», но условно прогосударственных россиян с 2014 года традиционно становятся удобрением на Донбассе. Но еще большая часть, переступив моральную черту «стрелять в человека», возвращаются в Россию. Нет, они не пополняют террористические группировки. Они либо становятся членами криминальных банд, или терроризируют и отстреливают своих жен/соседей.
К проблемам добавляются еще и представители «второсортного русского мира»: граждане «молодых республик» — «защитники Донбасса», которые после демобилизации не находят себя в экономике ЛДНР (потому что ее не существует). И ищут лучшей доли в РФ (ибо ехать лицам, принимавшим участие в незаконных вооруженных формированиях, больше некуда). А теперь представьте, как возрастет этот поток, когда гипотетически наступит полное перемирие? И опять же — это уже не просто «работяги». Это люди, для которых моральные ценности «немного изменены». Для которых зарабатывание денег насилием — обычное явление. Тем более, нет никакой речи о присоединении к России этих территорий.
Поэтому Кремль как никто будет заинтересован в эскалации или хотя бы поддержании тлеющей формы внешних конфликтов. В том числе и на Донбассе. Потому что бумерангом возвращается не только добро.
Богдан Петренко
Газета по-украински, 9 января 2019 года
10 человек погибли, более тысячи судебных решений и 3,5 тысячи задержанных. Такой результат двухмесячного противостояния во Франции. Движение «желтых жилетов», которое началось с 3% роста цен на топливо, в минувшие выходные пришло к очередной критической точке — попытки захвата государственного помещения. 5 января протестующие, взломав двери и окна, ворвались в одно из французских министерств.
Это было не первое столкновение. С начала акция сформировалась с элементами насилия. В первый день протестующие пытались пробиться в Елисейский дворец. В результате произошли и столкновения с полицией, и применения слезоточивого газа.
Один из законов протеста: насилие или останавливает протест (люди пугаются), или будет сопровождать акцию весь период, постоянно требуя повышать градус противостояния. Показательным стало то, что количество протестующих снизилось. Если 17 ноября в первый день протеста было заявлено о 120 тыс., то в минувшие выходные цифры просели до 25 до 50 тыс. человек.
Но уменьшение участников увеличило уровень агрессии с обеих сторон. Премьер-министр заявил о намерениях усилить ответственность за экстремизм во время акций протеста: запретить участие в них хулиганов и ношение масок.
И тут начинаются параллели с Революцией достоинства. Точнее с реакцией тогдашней власти на протесты. Напомню, что их восстановление в январе 2014 года — после традиционных для украинцев праздников — было простимулировано самой властью. А точнее — принятие парламентом «драконовских законов» 16 января, которые якобы направлялись против экстремизма (кстати, среди них и запрет балаклав). Киевские законы спровоцировали радикальных протестующих и привели к началу первой горячей фазы противостояния, которая продолжалась с 19 по 21 января. В результате мобилизация участников Майдана была не просто восстановлена после праздников, но переведена на другой — полумилитарный уровень.
Скажете — Париж не Киев. Да, хотя бы потому, что Янукович не шел на уступки, как это сделал Макрона. «Легитимный» решил давить. А Макрон сначала вывел из протестующих основную, хотя и инертную массу благодаря своим обещаниям.
Но в целом это не меняет законов протеста. Если компромиссами вывести из толпы инертную массу, в ней останутся только радикалы. Которых с одной стороны — ничего не сдерживает и не ограничивает, а с другой — и не поддерживает. Из-за собственной малочисленности они могут просто «рассосаться». И спровоцировав эту радикальную часть, протест не просто восстановится, он перейдет в другую — кровавую фазу противостояния.
Поэтому усиливать ответственность протестующих можно только тогда, когда сам протест или истек или власть уверена в своей победе. А не во время «игры». Если конечно ваша цель — преодолеть, а не разжечь насильственное противостояние.
Богдан Петренко